Термин «Стокгольмский синдром» (англ. Stockholm Syndrome) появился после захвата заложников в Стокгольме в 1973, автором его считают шведского криминалиста Нильса Бейерота (Nils Bejerot), употребившего его при анализе случившегося. Обычно это выражение используют в отношении тех случаев, когда происходит акт насилия с захватом заложников и между жертвами и захватчиками возникает необъяснимая симпатия, причем, довольно часто, двухсторонняя. Психиатры, проанализировав 1200 актов захвата заложников, пришли к выводу, что возникает этот синдром не более чем в 8 процентах случаев, однако, объяснить его можно только подсознательной защитной реакцией человека, пережившего сильнейший шок.
Выражается синдром в сочувствии захватчикам, далее жертва начинает оправдывать их действия и, на конечном этапе, причисляет себя к ним, начиная разделять их идеи или считая важными причины совершения акта насилия. Чаще всего это явление наблюдается при агрессии в семье.
Впервые это феноменальное явление, получившее также название «идентификация с агрессором», было описано еще в 1936 году Анной Фрейд. С тех пор явление приобрело множество синонимов, в каждом из которых присутствует термин «синдром» — «идентификации заложника», «здравого смысла», «выживания заложника» и тому подобное.
Психологи мира считают, что «Стокгольмский синдром» нельзя причислить к категории психологических парадоксов, расстройств (синдромов), но следует признать нормальной психической реакцией человека, переживающего страшное, опасное, травмирующее психику состояние.
Нынешние новости политики и экономики достаточно часто, к сожалению, сообщают о новых террористических актах, в том числе с захватом заложников, поэтому «Стокгольмский синдром» вполне возможен не только при терактах с захватом заложников, но и между пленными или заключенными, с теми, кто их держит в заключении, при похищении людей, внутри авторитарных групп и сект самого различного толка, а также при проявлениях семейного, бытового или сексуального насилия.
